А вот с чем не поспоришь, так это с тем, что это был самый разнообразный день. И по событиям - к нам прилетал вертолёт, мы вышли к реке с открытой водой. Так и по рельефу. Реки, трещины, торосы, глыбы голубого льда иногда размером с дом - и всё это нам предстояло ловко преодолеть.
А начинался этот замечательный день совсем не замечательно.
Начался он внезапно в восемь утра сообщением, что все уже за медведями последили, и теперь снова моя очередь идти на улицу.
Вот так стремительно от дежурства до дежурства пролетела ночь.
Не скажу, что она была спокойной. Мне снились вертолёты, льды, снега, а ещё что я просыпаюсь и оказывается, что всё вышеперечисленное было сном.
Несколько раз за ночь я просыпалась от того, что чувствовала, как окоченели пальцы на высунутой из спального мешка руке.
Не просыпаясь отогревала их, чувствуя как начинает бежать кровь, как появляется чувствительность. Попутно думала, что это наверное самое глупое, что может случиться - отморозить пальцы во время сна.
И вот среди того всего вдруг бабах - иди за медведями смотреть.
Пришлось вылезать из тёплого спального мешка, предварительно конечно пожевав ватку для науки.
На улице было шикарно.
Светило солнце. Не было ветра. Даже сперва казалось, что тепло. Но уже минут через пятнадцать стало понятно, что это только казалось.
В девять во всех палатках началось шевеление. Все стали понемногу просыпаться и собираться. И только в нашей палатке не было никакого движения.
Я честно додежурила оставшиеся пол часа. Пошла к палатке Фелисити уточнить, нужно ли кому-то дежурить дальше, или уже всё, раз все проснулись.
Фелисити очень удивилась. Потом сказала, что она вери сорри, что не предупредила, что после семи утра вообще можно было не дежурить.
И вообще у нас тут некоторые изменения и новости. В общем, сказала она, идите завтракайте, а я приду и всё расскажу.
В 9.40 я заглянула в нашу палатку в надежде на горячую воду и обнаружила, что девушки только начали вылезать из спальников.
Тут я настолько прифигела, что прям так строго предложила им как-то всё-таки поторопиться.
К тому же я как раз обнаружила, что вечером, решив наконец что-то сделать полезное, Стеф сломала мои палки, попытавшись вогнать их в лёд, чтобы растянуть оттяжки.
Что должно быть в голове у человека, который вбивает в лёд телескопические палки и видит, как они уменьшаются, мне не понять никогда.
Тем не менее, оба колена палок оказались намерво вбиты и вытащить их не было никакой возможности.
Чуть позже я увидела, что ещё телескопические палки были у Сьюзен. И их постигла та же участь.
В общем, прямо скажем, утро было не очень добрым. И когда я залезла в палатку я была такой же.
А потом пришла Фелисити и сообщила, что у Мариам обморожение четырёх пальцев, и мы будем сидеть до часа и ждать, когда её заберёт вертолёт.
Впрочем, как сидеть. Конечно же мы будем собираться, чтобы быть готовыми сразу выйти. А заодно перепаковывать вещи - если у кого что лишнее обнаружилось, можно будет отправить с ней.
И мы стали собираться.
На этом месте, когда я рассказываю про отмороженные пальцы, как правило, все спрашивают - как же она так их отморозила.
На самом деле, механизм получения обморожений очень простой. Стоило только снять рукавицы, остаться в перчатках, начать делать что-нибудь по хозяйству, как пальцы очень быстро коченели и становились деревянными. И вот тут главное было всё время помнить и всё время их разогревать, не давать им сильно деревенеть. То есть мало того, что надо было куда-то идти, что-то делать, так надо было ещё постоянно фокусировать своё внимание на пальцах рук, ног, на лице - не побледнело ли, не потеряло чувствительность.
И вот эта постоянная концентрация требовала тоже немалых физических усилий.
Нельзя было просто впасть в прострацию и двигаться перебирая лыжами. Надо было постоянно контролировать, разминать, разогревать.
Мариам накануне очень устала. В последние переходы она сильно отставала. Думаю, что к вечеру ей уже не до пальцев было.
Как ни жалко было её, это был хороший урок для всех нас.
После этого все с удвоенным вниманием следили за своими и чужими частями тела.
Ну а у нас тем временем полным ходом шли сборы.
Пользуясь случаем все как могли избавлялись от не очень нужных вещей.
Мы решили расстаться с частью продуктов.
Продукты десятого дня, а так же часть супов и десертов решили отправить на большую землю.
Я взамен своих испорченных палок, взяла палки Мариам. Палки Сьюзен мы тщетно пытались починить. Но так ничего и не получилось. Стеф сказала, что она явно не подумала и раз это её вина, то она отдаст Сьюзен свои палки.
Девчонки из соседней палатки мешками носили свои запасные вещи в сани Мариам.
Мишба под горячую руку отправила домой даже свою овечку Бетти - самую знаменитую овечку Великобритании у которой есть даже свой инстаграмм с пятью подписчиками и которая должна была стать первой овцой побывавшей на Северном полюсе.
И по чистой случайности не стала.
Где-то в час над нами пролетел вертолёт.
Он вёз лыжников, которые планировали пройти пол градуса. То есть порядка 50 километров. Есть такие люди, которые не хотят неделю ходить. Они выбирают программу пол градуса.
На обратном пути вертолёт должен был забрать Мариам.
Мы все приготовились. Попрощались. Пофотографировались.
Но вот он вернулся. И настал момент окончательно прощаться.
Вместе и Мариам улетала режиссёр нашего фильма, вернее фильма о нас - Холли. Она сказала, что ей надо снимать всю историю. И про Мариам тоже. Но нам всем показалось, что она как-то за первый день тоже находилась уже. Тем более оставалось ещё два человека из съёмочной группы - бравые Ингеборге и Кэтрин.
Вот уж кто без устали скакал всю дорогу вокруг нас с камерами, получая при этом удовольствие.
После того, как вертолёт улетел, мы быстро собрались и пошли.
Если накануне мы шли практически по ровному, лишь раз обходя торос и пару раз преодолевая небольшие трещины, то на второй день мы увидели всё разнообразие рельефа.
Мы переходили через трещины, искали проходы в ледовых завалах.
При чём в этих завалах заваливался не только лёд, но и сани. Их надо было постоянно переворачивать.
Все друг другу помогали. Подпихивали сани, переворачивали их.
Человек, у которого переворачивались сани, не сразу понимал, почему это вдруг стало тяжелее идти. И идущий за ним кричал, чтобы тот остановился, потом подходил, переворачивал. Если один человек это сделать не мог, владелец саней присоединялся к попыткам вернуть санки в исходное положение.
Для более эффективного переворота санок рукавицы нужно было снять. А там опять пальцы отмерзали. Их опять надо было разогревать. Они разогревались, но вместе с первым теплом в них приходила боль.
В итоге от постоянного хватания санок, температурных качелек от холода к теплу, пальцы страдали наверное больше всего.
И уже где-то на вторую-третью ночь мы по ночам сквозь сон чувствовали эту боль в пальцах.
Главное, никто ничего друг другу не говорил. И лишь на пятый день, когда вечером к нам пришли снимать интервью и кино, но не движуху, как обычно, а милую девичью болтовню за чашкой чая, и все делились впечатлениями, трудностями и радостями, оказалось, что вот с руками - это общая проблема. И все испытывают одно и то же.
А тогда мне казалось, что это я одна наверняка так мучительно страдаю.
Но почему-то в голову не приходило спросить: "Слушайте, а вот вам тоже так хреново, как мне?" Мы все изображали бравых героев, стараясь не показывать насколько нам не очень хорошо.
Мне на второй день было по-прежнему плохо. То есть ещё хуже. Потому что наложилась усталость первого дня. А ещё я от этой самой усталости после ужина не почистила зубы. И утром протормозила и не почистила. И меня это прям убивало больше чем санки, лёд и холод.
Это сложно объяснить, не вдаваясь в подробности, ну видимо наложилась некая интоксикация организма от нагрузок и такого режима, замутнённость сознания, бессознательная необходимость фокусировки на чём-нибудь конкретно-плохом...
В общем, утром, пока мы ждали вертолёт, мне совсем не хотелось никуда улетать. Но уже через три часа пути я думала, что надо было присоединиться к Мариам и Холли.
После третьего перехода я не выдержала. Нет, я не попросила вызвать ещё один вертолёт. Я почистила зубы.
И меня реально отпустило. Как иногда мало надо человеку для счастья.
Конечно для полного счастья не помешало бы, если бы на улице стало чуть теплее, а санки стали бы чуть легче.
Но не всё же сразу.
В принципе благодаря тому, что ветра не было, даже при наших минус тридцати было вполне себе терпимо. И можно было снимать рукавицы время от времени.
По-прежнему маски горнолыжные замерзали очень быстро. Но опять же - ветра нет, можно и без них.
Вот только ресницы... Иней намерзающий на них - ладно. Он только красоту создаёт. Но временами на них намерзали кубики льда. Кубики льда - это уже ощутимо неудобно, да и ресницы склеиваются.
Поэтому их надо было отдирать. А в рукавицах это не очень получалось.
И всё же. Наш отряд стремительно двигался вперёд. Через трещины и завалы.
А один раз мы вышли к реке. Над рекой стоял туман. Это от воды поднимался пар. И это было невероятно красиво. А ещё жутковато.
И переходили через трещину, покрытую не очень старым льдом.
И пока мы её переходили, прям у нас под ногами образовывались новые трещины. Это очень впечатляет, когда ты стоишь перед трещиной, через которую надо перейти, а у тебя под ногами лопается лёд.
И ты понимаешь, насколько это всё живое и непрочное.
Лидировали всю дорогу, как и вчера Фелисити, Сьюзен и Ида.
Они всё время собирались у трещин и завалов и обсуждали, куда же нам дальше идти.
Я же где-то к середине дня, решив, что домой я пожалуй не полечу и вертолёт просить не буду, стала держаться к ним поближе. Чтобы научиться чему хорошему. Ну и на всякий случай, вдруг на что сгожусь.
И ближе к вечеру наконец такой случай настал.
Мы шли впереди всех с Идой выискивая дорогу. Сбоку от нас была большущая трещина, покрытая не очень надёжным с виду льдом.
Шли мы с переменным успехом перелезая через небольшие завалы, пока не упёрлись во вторую речку.
Тут мы стали думать и гадать, что же нам теперь делать. Потом с Идой вспомнили, что минут десять назад было место, где можно было перейти. Стрёмно конечно, но попробовать можно.
- Пойдёмте туда, - предложила я
Фелисити с сомнением посмотрела на всё это, но так как других вариантов в принципе не было, сказала:
- Следуйте за Ольгой.
- Фоллоу ми! - радостно повторила я. Ибо это было то немногое усвоенное из детского изучения английского. Были какие-то мультяшные курсы, которые кажется так и назывались "Фоллоу ми". И это единственное, что я тогда запомнила. Но с тех пор эта фраза почему-то мне нравится. Просто на вкус.
- Следуйте за мной! - сказала я, и все пошли за мной назад.
И вдруг почти сразу я увидела ещё одно место, где теоретически можно было перейти трещину.
Выглядело это всё не очень. Но у меня ж звёздный час настал. Я ж себя прям чипом и дейлом в одном флаконе почувствовала.
Поэтому отважно ступила на лёд...
Хотя было очень не очень.
Но закончилось всё хорошо. Лёд оказался хорошим.
А дальше мы упёрлись в небольшие торосы, где я как-то сразу ловко вырулив нашла путь.
- Хорошая работа, - сказала Ида, подходя ко мне, пока остальные перебирались через завалы.
И это стало лучшим, что я услышала в эти дни.
Я чувствовала себя всё-таки немного неловко от того, что они втроём всё время шли первыми, искали путь, а я плелась где-то рядом не принося никакой пользы, хотя как бы подразумевалось, что уж я-то со своим опытом...
Хотя лично я как раз зная свой опыт, вернее его отсутствие и проблемы с холодом, общением и прочие несуразности, подозревала, что пользы от меня будет не много. И думала только о том, как бы не стать обузой этой команде, которой так внезапно пришлось принять меня в свои ряды.
Так что слова "хорошая работа" стали лучшей наградой за долгий день.
Мы шли семь с половиной часов, прошли девять с чем-то километров. И встали на ночлег.
В эту ночь я могла со спокойной совестью спать, без каких либо наблюдений за медведями. Так получилось, что накануне я единственная отдежурила два раза. Так что в ближайшее время медведи как-то будут обходиться без меня.
После ужина (на этот раз я наконец-то поужинала) мы сушили вещи, Ламис наговаривала послания своим кому-то там, мы со Сьюзен делали записи в своих блокнотах. Потом Сьюзен - самая ответственная из нас - собрала уже заполненные пробирки. Выдала нам порцию новых. И напомнила о необходимости заполнить научные дневники.
В этот вечер на вопрос, что мне мешает (огорчает, беспокоит) к проблемам со снаряжением я добавила отсутствие личного пространства.
Девчонки продолжали сушить вещи. У Стеф было какое-то немыслимое количество нижних перчаток, которые она меняла в течении дня, так как они постоянно отсыревали. И носков. И вообще вещей, которые расползались по всей палатке.
Ламис уже на второй вечер не выдержав сказала:
- Стеф, вот твоя половина, вот моя. Здесь - граница. Если твои вещи пересекут её я буду кидаться ими в тебя.
Я же свою половину половины палатки делила с Сьюзен у которой и вещей-то не было. Так что у нас подобных проблем не возникало.
Но всё равно. Когда ты живёшь в палатке с другими людьми, нельзя просто так лечь спать. Нужно чтобы все собрались и легли спать. Нельзя просто побыть одной в тишине. Потому что не выгонишь же их на улицу. И не попросишь помолчать.
И на второй день от скопившейся усталости, от недосыпа предыдущей ночи как-то особенно тяжело переносилось вот это общежитие. Я грустила по своей маленькой уютной палатке...
И как же радостно было залезть в спальный мешок и оказаться совершенно одной, в тишине и тепле.
Journal information