А горовосхождения - это хождения с рюкзаком тудым-сюдым.
Это так и не так.
Чёрно-белые краски рассвета сменяются яркой палитрой закатов. Хождения - посиделками, холодная палатка - горячей баней. А тишина и спокойствие - лавинами и обвалами.
В последние дни моей акклиматизации всего вышеперечисленного был полный набор да ещё с довесками.
Случилось всё, что могло случиться.
А начиналось всё с тех самых рассветных, словно выполненных простым карандашом набросков, пейзажей.
Впрочем, это я уже далеко вниз по склону и вперёд по рассказу забежала. Начиналось всё глубокой ночью и здесь должна быть чёрная-чёрная фотография. Но чтобы избежать вопросов, зачем я пропагандирую творчество Малевича, я обойдусь без неё.
В два часа ночи я проснулась в лагере на перемычке на 5800, чтобы как и договорились, в три часа ночи с Шамсом и его клиентом начать спускаться вниз на базу.
Такой ранний выход нужен был для того, чтобы в самые ранние рассветные часы проскочить бутылку. Пока там ещё всё замёрзло и ничего не падает.
Когда я слышала как другие договаривались вставать в пять утра или даже в шесть чтобы идти вниз, я думала, какие это смелые люди. Ничего не боятся.
Я же, вот честно скажу, эту самую бутылку боюсь просто до жути.
Одно дело запланировать, другое - сделать.
Время приближалось к трём часам, Шамс в очередной раз откуда-то из темноты сидя в палатке спрашивал, готова ли я идти, а я пыталась собрать смёрзшиеся дуги от палатки.
Я старалась сделать это побыстрее, но чем больше торопилась, тем хуже у меня это получалось. От этого я начинала психовать. А нервничать на высоте вообще вредно - и так кислорода мало. К тому же ветер ещё дурацкий раздувал молекулы кислорода куда-то в сторону.
Моё благостное расслабленное настроение последний дней, которые я проводила в тишине и покое сменилось раздражением. Вот поэтому мне нравится ходить одной - никуда спешить не надо.
Наконец в начале четвёртого приложив неимоверные усилия я гордо объявила, что готова к выходу.
Шамс с болгарином вылезли из палатки, и тут выяснилось две вещи.
Во-первых, что у болгарина куда-то делась каска и они сейчас будут её искать.
А во-вторых, что ночью кто-то сорвался приблизительно с 6300 и упал где-то на 5700. Шамса ночью разбудили иранцы, чтобы рассказать ему об этом. Он зачастую был главным связующим звеном со всей этой публикой, так как говорит по ирански, турецки, английски, на таджикском, русском. И ещё по-моему на каких-то языках, только я не помню на каких.
В эти дни на горе собралось какое-то невероятное количество человек, совершавших восхождение. Хорошая погода, совпадение личных планов - в итоге десятки людей ходили на участке от перемычки до вершины и обратно. Кто-то шёл вверх, кто-то вниз, у многих не было радиосвязи, так что разобрать кто где находится и куда идёт не всегда было возможным.
Так как иранцев было больше всего - человек двадцать, да и репутация у них не самая хорошая, все почему-то сразу решили, что сорвался кто-то из них. Они же согласно своим планам продолжили восхождения. Потому что тому человеку уже ничем было не помочь. А у них - кредиты.
Есть у иранцев такая фишка. Им государство выдаёт льготные кредиты на восхождения. И если ты взошёл на гору, то и кредит списывается, и ещё какие-то плюшки полагаются. А если нет - то деньги надо будет возвращать.
Только не спрашивайте меня, зачем это делается, но вот оно так есть.
Шамс решил, что сорвалась та самая болтливая иранская девушка, которая почему-то всё время ходила одна и которую уже два дня никто не видел.
Пока болгарин искал свою каску, я стала замерзать - ночь всё таки на дворе.
Договорились, что я пойду вниз, а они меня догонят.
Не догнали. В итоге я одна прискакала во второй лагерь. Ну хоть согрелась. И успокоилась после нервозности поспешных сборов. Хотя конечно рассказ о сорвавшемся человеке и предстоящий переход через бутылку не способствовали спокойствию.
Я уже выпила почти весь чай и снова начала замерзать, когда в темноте показались два фонарика.
После второго лагеря мы связались (ну, раз есть к кому привязаться, почему бы и не) и пошли.
И вот тут я в очередной раз пожалела, что согласилась идти в связке. Всё-таки ходить надо с теми, кого знаешь и кому доверяешь. Если ты конечно не в роли гида. Но тут уж выбирать не приходится.
Шли мы очень медленно. А мне так хотелось поскорее проскочить бутылку. Я шла и ощущение "валить отсюда надо" просто захлёстывало меня.
Но валить не получалось, потому что я была крепко привязана к верёвке.
- Шааамс, может чуть-чуть побыстрее, - время от времени жалобно просила я.
Постепенно вокруг становилось светлее и чёрно-белая картинка стала приобретать голубоватые оттенки.
И мы наконец-то выбрались из бутылки. И развязались, и я радостно поскакала в первый лагерь, где можно было снять снаряжение, переодеться и отдохнув, идти на базу.
В первом лагере Шамса ждал грустный американец - второй его клиент. Джозеф после перехода из базового лагеря в первый решил больше никуда не ходить, и два дня, пока мы акклиматизировались, жил один в первом лагере. Гулял по окрестностям и созерцал.
Я в первом лагере поставила свою палатку, чтобы в следующий раз уже не надо было её ставить, и закинула туда снаряжение. Рюкзак сразу стал приятно-лёгким.
За несколько тёплых дней снег с ледника куда-то делся, и он из снежно-белого стал кориченво-землянистым. Удивительно, как быстро всё может поменяться.
Это возвращение из первого лагеря в базовый стало для меня самым приятным за все мои переходы на этом участке в предыдущие годы.
Как-то так всегда получалось, обычно уже спустившись в первый лагерь с перемычки я уставала так, что до базового лагеря оставалось только печально ползти. Тем более что дорога идёт не вниз, а почти по ровному.
А тут выяснилось, что можно вполне себе приятно гулять, пока милые жёлтые палатки не появятся маленькими точками на горизонте.
Где-то на морене мы пошли каждый своим темпом - Александр с Афи и болгарином - ушли чуть вперёд. Шамс с Джозефом - оказались далеко сзади. Джозеф еле шёл, а Шамсу надо было постоянно вести радиосвязь.
Ну а я шла посередине и слушала радио Иныльчека.
По-прежнему оставалось непонятно, кто сорвался. И по-прежнему все думали, что это иранская девушка, а иранцы усиленно отнекивались.
- Они говорят это не их девушка. А я им говорю, а где тогда ваша девушка?
И через некоторое время
- Они с гребня сфотографировали тело. Говорят, их девушка была в красных ботинках, а этот в чёрно-жёлтых.
И чтобы закрыть уже эту тему расскажу сразу, что вечером спустившись с вершины и отдохнув, один из гидов дошёл до тела, чтобы в конце концов выяснить, кто же это. Оказалось, что это не иранская девушка, а мужчина в возрасте. Потом уже узнали, что это был болгарин, который начинал восхождение не с южной стороны, а с северной. Может поэтому и не могли понять, кто же пропал. А девушку к вечеру нашли. Она затусовала в палатке на 6400 у кого-то.
Придя на Южный Иныльчек, я прямиком отправилась к самым важным людям в лагере. Когда ты спускаешься в пусть даже такую цивилизацию после нескольких дней отсутствия каких бы то ни было благ, самым главным человеком становится тот, кто может записать тебя в очередь в баню.
Я прям с порога не снимая рюкзака так и заявила:
- Одному очень хорошему, но очень грязному человеку надо срочно помыться.
- Да? Ну, предположим, очень грязного человека мы видим, а где хороший?
Злые, злые люди.
А вечером был праздник. Потому что в этот день был международный альпинизма. И были песни до поздней ночи. И даже в честь праздника на костре пожарили шашлык. Много-много очень вкусного шашлыка.
И только после спуска с 5800 можно оценить невероятную прелесть горячей воды, большой палатки и вкусной еды.
И невероятного заката, который в этот вечер словно в честь праздника раскрасил горы.
А на следующее утро в пол шестого утра в бутылке случился ледовый обвал.
Journal information